back Об альбоме «Отец Василий и Упрощенные» и
сопутствующих явлениях: Швеции, России, России vs Швеции, Землемере, и
прочем.
Привет. Меня зовут Василий К.
1. Разграничение понятий «Василий К.», «Отец Василий» и «Упрощённые».
Я даже не могу утверждать, что мне это кажется – я уверен, что нас со
знаменитым К. связывает что-то огромное и значимое. Наверное, он мой
прадедушка по отцовской линии. Или я просто был рядом с ним во время
тех славных и трагических событий в окрестностях Замка, а Кафка, видимо,
счёл мою роль слишком незначительной и недостойной описания… Или, скорее
всего, моё участие не укладывалось в рамки его замысла, и был я, таким
образом, вымаран из истории. Почему, вы думаете, роман не закончен?
Игнорировать очевидное даже гениям под силу лишь до определенных
пределов…
Как бы то ни было, я не в обиде. Слегка задевает лишь то, что очень
немногие, кажется, понимают истинное значение великого подвига
Землемера. А подвиг его заключался в том, что его борьба проходила под
знаком Тотального Сомнения, и единственное, в чём он был последователен,
упорен и уверен, так это в своей неуверенности. Что и позволяло ему
ДЕЙСТВОВАТЬ. Он пытался одновременно и побороть систему, и приобщиться к
ней, стать её частью.
Узнаёте себя? Не этим ли мы все занимаемся – каждый день, от первого дня
до последнего? Только честно… Что, хотите сказать, что точно знаете, где
окажетесь в результате следующего шага?
Он показал нам всем величие нашего каждодневного геройства – как
великолепно на самом деле то, что мы, твари, ничтожнее микроскопичности,
почти пригвождённые к месту и парализованные собственной неуверенностью,
всё-таки делаем какие-то движения! Даже иногда сами движемся куда-то! И
даже, возможно – только возможно – являемся причиной каких–то событий…
Я в определённой мере считаю себя скромным, но гордым продолжателем его
дела. Мне, в общем–то, нечего сказать вам в частности и миру в целом,
кроме признаний и описаний собственных несовершенств. В этом моя – и его
– маленькая и честная сила. Надеюсь, это кому-то может помочь.
Вот, на горизонте замаячил Отец Василий.
Ну, обзывать его развратником тишины, как на Руси говорили во времена
Лжедимитрия, не позволю – я всё-таки на самом отец. Но, старик, прости –
тогда, в «Полигоне», я не поехал благословлять твою новорожденную дочь,
так как в клерикальном смысле он, естественно, самозванец. Он такой же
отец, какой Dr. Alban – доктор (он по образованию дантист). То есть вы,
наверное, уже поняли, что он – не совсем я.
Из всех более-менее известных миру личностей больше всего он напоминает,
наверное, Козьму Пруткова, с той разницей, что он не был создан
искусственно, а появился, и продолжает появляться, сам. В основном,
когда я забираюсь на сцену или когда наковыриваюсь до определенного
градуса. Кроме того, Прутков, будучи артефактом, не был способен к
самоиронии– понятно, времена далекие, о просвещённом
постпостпостмодернистском маньеризме ещё никто и не мечтал…
То, что Отец Василий вещает со своих возвышений, реальных или
воображаемых – это смесь проповеди и исповеди. Когда он уходит, в
воздухе остаётся знак вопроса и смутное чувство «дежа вю».
Я не знаю, сколь долго он ещё будет со мной. И рок-н-ролл – это только
одна из множества возможных форм, хоть и одна из самых вместительных.
Те, кто считают её архаичной, попросту не ощущают и не осознают её
вместительности. На данный момент я чувствую достаточно преданности
гитарам, усилителям, барабанам, прямо направленному драйву, моему
клетчатому пиджаку и всему такому прочему.
Упрощённые – это был первый эпитет, который пришёл мне в голову при
знакомстве со шведским народом (где-то в конце 94-го). Во многом он до
сих пор не потерял для меня актуальности. Мир, который видят они,
возможно, проще и упорядоченней того, что видим мы. Точно, что менее
запутан. Это позволяет им яснее видеть, что хорошо, а что плохо, и
реагировать соответственно. Отсюда отсутствие ненужной, с их точки
зрения, рефлексии. И это позволило им построить у себя то, что в
практическом смысле называется «хорошая жизнь». Это же служит причиной
тому, что частенько с ними невыносимо скучно – иногда кажется, что
общаешься не с живым корявым пахучим человеком, а с персонажем из
«Туманности Андромеды». Ладно, мне есть, за что ими восхищаться, есть и
то, что меня в них раздражает – вернусь к этому позже.
2. Об альбоме
Я долго не говорил моим шведам, как будет называться наша совместная
пластинка – боялся, обидятся… Сказал, наконец, когда начали делать
обложку.
Совсем не обиделись и сочли, что название звучит неплохо и по-шведски.
Человек на обложке – Шут, или Дурак, из колоды Таро. Если суммировать
большинство толкований – нечто вроде «блаженного всезнающего всесильного
нуля»… Идёт, куда ему одному ведомо, не привязан ни к чему, кроме того,
что несёт с собой. Собачка у ног – всякая суета житейская, досаждающая,
но особо не мешающая.
Мы начали возиться с этим альбомом осенью 2000-го, и провозились до лета
2001-го. Я не знаю, какой вариант слышали вы – по разным причинам их,
кажется, три – но изначально там было 23 песни. Да, я в курсе – как
дебют и промо это безумие, но я совсем не ощущал его как промо и тем
более как дебют.
Для меня это – некий манифест. Утверждение, что я прошёл какой-то
отрезок пути – со всеми местами, где я бывал, всеми людьми, которых
встречал, все мои находки и потери. Песни эти писались в разное время,
от 1987 до 2001 – так я протянул нить в те времена, когда мой мир
светился и пах гораздо ярче, чем сейчас. Это манифест моего отношения к
рок-традиции, в которую вынужден был погрузиться(и слава Богу), когда
несколько лет назад стал учить песни Боба Дилана, Нила Янга, Леонарда
Коэна, и попутно английский, чтобы смочь играть по шведским кабакам. Мне
хотелось, чтобы в плане саунда он мог бы быть записан когда угодно в
промежутке где-то между 1968 и 20++... Наконец, это манифест нашего
сотрудничества с Kürten, моей любимой шведской группой и самыми
талантливыми музыкантами, что когда-либо играли мои песни.
Вот видите – вряд ли получилось бы втиснуть такое количество масштабного
пафоса в меньше чем 23 песни…
Я сыграл почти все гитары на записи и помаленьку от всех остальных
инструментов – например, в «Танцах для детей» явно требовался не умеющий
играть барабанщик, и лучше меня с этим вряд ли кто-нибудь бы справился.
Адам, который в live-ситуациях в этом проекте играет на гитаре,
периодически отслушивал мои труды, а потом говорил: «это всё говно, не
годится». Он же командовал сведением. Адам Перссон – такой человек,
который почти всегда уверен в своей правоте, в чём он удивительным
образом чаще всего бывает прав. Одна моя знакомая так назвала его и его
подружку, Сару: «мудрые без опыта»… Давида я звал, когда надо было
барабанить по-настоящему и когда требовался уровень гитаризма,
превосходящий мой собственный (соло в «Я буду»). Вообще он из нас самый
одарённый музыкально, а на барабанах играет, потому что больше некому. В
профплане банда моей мечты – это Давид, расклонированный натрое. Мартин
играл те аккорды на клавишных, которые надо нажимать больше, чем двумя
пальцами, а иначе я сам справлялся. Ещё он записал бас в тех песнях,
которые мы до этого играли живьём и которые он таким образом умудрился
выучить.
Громкие инструменты записывались в нашей каморке, мой глас и
акустические гитары – у меня дома, сводилось всё дома у Адама. Я до
этого попытался сделать собственный микс, получилась какая-то каша.
Кажется, самое важное качество хорошего звукорежиссёра – чувство меры.
Естественно, много спорили и ругались, в основном мы с Адамом. Я
всё-таки не дал ему убрать всё, что он хотел убрать.
Затем они без меня выбрали те песни, которые, видимо, лучше других
воспринимаются без знания русского, и соорудили компиляцию ”Vassily K. &
The Kürtens”, я написал короткие разъяснилки по-английски, и получился
типа продукт для местного использования. Потом я запихал в чемодан 50
копий полного варианта и поехал в Россию, где не был около четырёх лет.
Когда мы только начинали совместное музицирование, это было у нас вроде
как inner joke – «вот, поедем поиграем в Питере и Москве…»
2001
back |