Сны про Нила Янга
Осенний вечер, год, кажется, 1996-й. Стокгольм, некий бар. Мы с басисткой Майей Стенрам, отыграв сет, сидим у стойки и пьём «Гиннес». Я комментирую песню «Heart Of Gold», которая звучит по радио: - Ну, вот не понимаю я, чего вы все так от него прётесь. Здоровенный мужик с красной рожей таким тоооненьким голосочком блеет размазню всякую… - Тебе не нравится Нил Янг? - Майя иронически улыбается, и, будучи очень типичной шведкой, не спорит и ничего не пытается доказать. В ту ночь был мне сон: Янг в шахтёрской каске с фонарём на лбу ползёт по какой-то шахте: «I’ve been a miner for a heart of gold». Звук и слово попали в организм и начали свою работу. Зима, год совершенно точно 2004-й, Люнд, моя квартира. И был мне другой сон. Начался он удручающе классически, кто там был, тот поймёт: я опять в рядах, в лесу под Ярославлем, в наряде по штабу. Раннее утро, темно ещё, я разгребаю лопатой снег у крыльца этого самого штаба. Приезжают офицеры. Отдаю честь кому поважнее да повреднее, остальным – так, по настроению. И вдруг возле меня останавливается целый генерал. И я его узнаю. Он улыбается: - Ну что, солдат, как жизнь, как служба? Я – в струнку, ладонь к шапке, и самым образцовым строевым голосом ору: - Я счастлив служить под началом такого замечательного и выдающегося полководца и человека как генерал Нил Янг!!! Кто-кто? Нейл Янг? А, это который саундтрек к «Мертвецу» написал? Написал, написал, было дело такое. Интересно, как часто он сам об этом вспоминает. Знаешь, можешь верить, можешь – нет, но он много чего ещё написал за свои 40 лет на сцене (если считать точкой отсчёта его работу с BUFFALO SPRINGFIELD). Что-то из этого имеет значение и вес только для упёртых фанов вроде меня, но многое и многое позволило ему занять место рядом с Бобом Диланом, Джоном Ленноном и другими – теми, кто превратил рок-н-ролл из тинэйджерской трясучки и способа подразнить родителей в самое яркое, мощное и важное культурное явление прошедшего века. 12 ноября сего года уроженцу Торонто Нилу Персивалю Кеннету Роберту Рэгланду Янгу исполняется 60 лет. Седой грузный мэн топчется по сцене в компании двух таких же полубичей, совсем не похожих на звёзд, и яростный примитивный драйв меняет состав воздуха на стадионе, – это он сейчас со своими верными ему с 1969-го CRAZY HORSE, а песня – «Hey Hey My My», та самая, строчку из которой несчастный Кобэйн процитировал в своей предсмертной записке. А вот он сидит на стульчике, в окружении десятка акустических гитар на стойках, и вроде бы неверным голосом поёт тихую незатейливую песенку про ребёнка в каждом из нас, «I Am A Child», – это другая его ипостась. Вот он с вокодерным микрофоном вещает под драм-машину про компьютерную любовь («Sample And Hold») – в то же время, когда об этом говорили пророки-специалисты по данному вопросу KRAFTWERK. Эдди Веддер наверняка скажет тебе, что именно Янг придумал гранж, а вовсе не все они в Сиэттле (и дело совсем не в клетчатой рубахе и шортах, как некоторые считают), – послушай их совместный альбом «Mirrorball». Когда какой-нибудь журнал типа «Uncut» или «Guitar player» публикует очередной Top - 100 самых важных акустических или электрических гитарных работ, или опрашивает нынешних героев на предмет влияний, – без Янга там не обходится. При этом я почти уверен, что в Гнесинку или даже в Мурманское музыкальное училище он бы не поступил, – медленно играешь, сказали бы ему, коряво и грязно. Он может звучать интеллигентно и тонко, не будучи интеллектуалом (что, наверное, спасает его от заумности), а может говорить прямо, в простейших словах и звуках, и это не будет банальностью и трюизмом. Если ты послушаешь и поймёшь песню «Let’s Roll», написанную от лица пассажира того самого самолёта 11 сентября, или недавний альбом «Greendale» – концептуальную рок-повесть вроде бы про простую жизнь простого американца, тебе будет куда легче при случае такого вот американца понять и принять. С днём рождения, Нил, long may you run! И приснись мне ещё разок как-нибудь. Василий К. |