back

”Jazz Police are looking through my folders, Jazz Police are talking to my niece”
( L. Cohen )
” Туалетный мент глядит из куста. Ему нужен автограф Короля и Шута. ”
( Отец Василий)

Рокенрольная Россия летом

23 июня мы играли на фестивале ''Окна открой'' в Питере, у стадиона им. Кирова. До этого я гордо присутствовал на радиоконференции , где публике в прямом эфире настойчиво задавался вопрос - из какой песни какого исполнителя взято название фестиваля. Я для себя решил, что из песни ''Parakeet'' R.E.M., хотя и понимал, что я, возможно, не прав. Собирался расспросить поточнее, у кого знающего, благо, что знающих вокруг было более чем достаточно, но как–то не сподобился. Познакомился с кучей очаровательных людей, в том числе со Шведом. Было забавно презентовать Шведу шведов. Вообще, практически всё, что происходило на этом фестивале и вокруг него, вызывало у меня чувство веселья. Странно, что у нашего директора те же явления вызывали сильнейшее раздражение и нешуточный стресс.

Если определять основное настроение и стиль фестиваля, то больше всего подошло бы слово ''джаз''. Очень многое напоминало свободную импровизацию. По схеме, перед нами должны были играть Опасные Соседи, а после – TequilaJazz. В реальности, перед играла Торба-На-Круче, а после – Кирпичи. Нас попросили на сцену на час раньше назначенного времени. Когда мы туда вылезли, то обнаружили, что всё там изменилось до неузнаваемости по сравнению со вчерашним саундчеком.

Жизнерадостный ведущий бодро обозвал меня Ником Рок–н–Роллом и начал напористо рассказывать собравшемуся народу, одетому в основном в футболки ''Король и Шут'', о моих, то есть его, сибирских корнях; когда я шепнул ему на ушко, он поправился, но произнести правильно хотя бы одно из наших названий ему так и не удалось. Вместо трёх запланированных песен нам позволили сыграть две. Всё это дело вещалось в прямом телеэфире по МУЗ.ТВ, и когда мы посмотрели запись, то обнаружили, что у телевизионщиков, видимо, всё было в порядке с семи- ( или шести- ?) секундной задержкой, так как они успели прикрыть страшное слово ''ебёт'' в '' Интеллигентах'', а заодно, для страховки, и часть другого куплета, какой то болтовнёй. Нет, господа, далеко ещё нам до истинной свободы слова.

После выступления я попытался совместить потребление пива с конструктивными наблюдениями за процессами, происходящими на сцене, и это оказалось делом непростым. Я продержался где–то часов до семи вечера, и последнее, что я смутно помню, было выступление ''Психеи'' и мужественная спина Паши Клинова в чёрной коже, который сурово двигал ручки на микшере. Толку от этих движений было, к сожалению, не очень много; такого сюрреалистического звука, причём у всех без исключения, я не слышал уже давненько. На фестивале играли что-то около сорока команд – в один день, на одной сцене, и ожидать чего-то, кроме сюрреализма, представлялось маловероятным.

Говоря о пиве, я должен остановиться на оборотной его стороне, и в данном случае это представляло нешуточную проблему. Пива было много, а туалетов я как–то не заметил. То есть, они конечно же существовали где–то поблизости, но существовали очень ненавязчиво. Традиционным спасением представлялись кусты, но в кустах, подобно партизанам острова Шумшу, несли свою службу Piss Police. Или, проще, Туалетные Менты.

Их деятельность навела меня на ряд размышлений. Как всем известно, существуют специальные подразделения по борьбе с наркотиками, с терроризмом, и т.д. Я подозреваю, что Piss Pоlice так же является таким специальным подразделением, существование которого держится в секрете по... ну, морально-этическим соображениям. Если же такого подразделения всё-таки не существует, то представляется интересным вопрос о личной ангажированности личного состава в эту борьбу. В смысле, понятно, что денег не хватает всем. Но чего тут больше – собственной инициативы или директив от начальства?

Мартин заплатил 150 рублей. Коля, барабанщик из Пилота, отделался сотней. Когда дело дошло до меня, то между занятым мною и ментом твёрдо встал наш директор и наехал на мента на тему того, что я есть шведский артист и поэтому заслуживаю снисхождения. Я закончил дело и пошёл обратно к сцене, а директор с ментом ещё беседовали. Мне подумалось, что у милиции, наверное, есть такса – сколько стоит по-маленькому, а сколько по большому. Примерно пару часов спустя, когда ситуация повторилась, мент, заметив наши бейджики, попросил вместо денег автограф Короля и Шута, что было ему, разумеется, щедро обещано. Было даже оговорено – типа, через два часа на этом же месте, в этих самых кустах.

Ладно, стебать ментов – это не особенно оригинально. В целом, этот фестиваль показал мне одну важную вещь. В России с рок-музыкой выросло всего лишь одно поколение. Я имею в виду не десятилетние интервалы, а детей и родителей. В Швеции – два. С Америкой и Англией всё понятно. Можно, конечно, расценивать это просто как delay, но мне это представляется явлением позитивным – даже в Швеции такого энтузиазма вокруг роке-н-рола уже давно днём с огнём не сыщешь (впрочем, шведы сами себе обгадили всю малину своей космополитизированностью – большинство банд поёт по-английски; таким образом, рок выводится за пределы национальной культурной сферы и не может быть ничем, кроме развлекаловки). Я смотрел на мальчиков и девочек, которые брали автографы буквально у всех, и думал, что тут рок по-прежнему занимает своё место в процессе самоидентификации молодой личности. Конечно, это неизбежно уйдёт со временем, но в данном случае я могу только радоваться существующему положению вещей. Не торопись за Западом, не так там всё хорошо. Постмодернизм уже умудрился угробить большую часть жизненного заряда в роке. Не резон негодовать, история есть история, но всё равно жалко, особенно когда сердцем не хочется этого принимать.

В Москве все эти дни было за 30 градусов жары. Хлебозавод под нашими окнами жил полнокровной жизнью. Часов в 6 каждое утро заводился какой-то мощный компрессор, плюс к этому начинались громкие ритмичные удары по металлу, прямо как иллюстрация к Hammer Song. Выяснилось, что утром туда приезжали порожние цистерны, и мужики, чтобы стрясти остатки муки со стенок на дно, лупили по цистернам здоровыми кувалдами. Спать особенно не получалось; количество людей в нашей спартански обставленной двухкомнатной квартире колебалось по разным причинам в районе 9-10. Практикующий то ли дзен, то ли йогу Адам в эти дни, чтобы хранить психику в норме, усиленно стоял на голове.

В квартире мы обнаружили несколько кассет, которые слушал её хозяин. Среди них была кассета Ивана Кучина. На обложке была такая фотография: шансонье сидит в какой-то очень дорогой студии, на фоне стен из всяких сэмплеров и максимайзеров (очевидно, просто необходимых для создания его музыки), уронив голову на руки. Надпись: ''...Была бы мать моя жива немного...'' Я перевёл это шведам, рассказал о явлении, дал послушать музыку. Они пришли в восторг, обозвали этот стиль ''gangsta dance-band'', и отныне, похоже, Иван Кучин стал для них культовой фигурой. В области знакомства с русской культурой были моменты и посветлее. По приезду обратно Мартин попросил дать ему послушать ''Кино''. Давид в Москве заценил ''Наутилус'', почему-то альбом ''Титаник на Фонтанке''; потом поехал на Горбушку и купил там по незнанию трибьют-альбом из наутилусовских песен, что его слегка разочаровало.

В московских клубах была заметна странная тенденция. Не знаю, всегда ли так или только летом, но выглядело это следующим образом: место, которое выглядит совершенно как роковый клуб, который по вечерам должен был бы заполняться адекватной публикой; но заполняется оно пиджаками. Не теми пиджаками, о которых песня '' Время пиджаков'', а совсем противоположными. Исключением был, пожалуй, только глубоко андеграундный ''Форпост'', но зато там в маленьком зальчике рядком стояли стульчики, как в сельском кинотеатре.

Во многоэтажном богатом заведении ''Б-2'', очень хорошо оборудованном и ну очень похожем на роковый клуб, нам выпала доля выступать с Red Elvises. Да, понятно, pure entertainment, kick ass from Sibirien и всё такое, но чувствовалось очень странно находиться с этой группой в одном помещении. Кроме того, мы там имели несчастье выпить пива по 140 р. за стакан, что чуть не свело с ума нашего директора.

На афише клуба ''Вудсток '' мы были заявлены как ''брит-поп''. Видимо, так, для ясности: если непонятно, как назвать стиль, или просто забылось, пиши ''брит-поп'' – и народу не чуждо, и музыкантам вроде как не обидно. Тем не менее, на флаерах того же клуба мы значились как '' Игры в Тома Уэйтса''; что это должно было значить, осталось загадкой.

Должен сказать ещё пару слов о ментах. Меня здорово парило нащёт возможных контактов с ними; возможно я слишком эмоционален, но меня можно понять: в 96-м, в Питере, они сломали мне ключицу дубинкой, твари позорные. Они несколько раз интересовались нашими документами, но на счастье, они подходили к нашей компании со стороны кого-нибудь из шведов; при виде европейского паспорта у них сразу пропадали дальнейшие вопросы. Если бы на их пути оказался, например, я, с моим документом с глупой вилкой на обложке, то результат мог бы оказаться иным – особенно, когда Наташка таскала пакет травы в чулке.

Ну да ладно – детали деталями... Суть в другом. Вот сейчас я опять тут, в Лунде. Пол населения в отпусках. Тихо. Трезво. Дорого (до сих пор пересчитываю цены в рубли, не надо бы этого делать). Рекреационная база, пансионат. Не знаю, что бы случилось с нашей психикой, если бы мы ещё месяцок пожили в таком темпе. Для меня главное – то, что песни я пишу по-русски, это как бы данность. Данностью является так же и то, о чём я упоминал выше – в силу ли запоздалости, или неких этнически-культурных особенностей, но форма, дух и энергетика рок-музыки более актуальна в России, чем здесь. Я этому очень рад. И это значит, что мы постараемся приехать ещё. Мне так точно ничего другого не остаётся. Спасибо вам – всем, кто помогал и поддерживал нас!

Василий К.

back